Улицы Винтерхолда >>>

«Просоленная нить» встречала запахом дублёной кожи и терпкой древесиной. Под самым потолком были натянуты самые настоящие «канаты» с вывешенными на них льняными полотнищами, мочёной шерстью и даже заморским хлопком. Прохладный ветер врывался из окна, заставляя их развиваться, подобно парусам в море. Тёплый солнечный свет расходился по комнате, заливая каждый уголок его своим сиянием. Под «парусами» стояло  несколько работниц, просушивающих ткани в погожий день. По комнате лились песни.

— Эх и славный выдался год, — с улыбкой промолвила немолодая бретонка, — Столько отборной ткани я давно не видала! — На её слова откликнулась конопатая нордка на другом конце залы, слова отдались эхом по Портняжному Дома, разливались хохотом других женщин.

— Моё почтение, дамы! — Отворив тяжелую дверь, Марк вошёл в Нить вместе с порывом ветра, — Вижу, всё ещё усердно трудитесь. Очаровательны, как всегда.

— Ух и льстец ты, Марк, — окликнула его рыженькая, — Скидки всё равно не дадут! — Её слова вызвали новую волну смеха, плавно перешедшую в задорную песнь о блудливом торговце.

— Полно вам, не отвлекайтесь, — окликнул их голос позади, — У нас с вами большой заказ, нет времени на «бабские разговоры», — передразнивая их добавил он, — А ты, гордый брет, заходи, заходи.

— Работа идёт полным ходом, а? Красота, — протискиваясь среди «вертепа» крикнул торговец диковинками, — Доброго тебе денька, мастер Руфус! — углубляясь в сердце дома, можно было заметить широкий и длинный прилавок, за которым стоял мужчина с сединой в волосах. Лицо его было по-нордски суровым, но в мягком свете оно казалось каким-то странно родным. Бретонец часто отмечал про себя не только портняжные навыки Руфуса, но и его особое, «северное" обаяние. — Есть ли время принять заказ? По полной предоплате, конечно же.